Во славу Отечества! Часть II - Страница 88

— А, так ли сильно голодает ваш полк, что солдаты вынуждены воровать себе еду?

— Что полк господин генерал, вся дивизия и армия недоедают. С июня месяца наши пайки урезали, чуть ли не вполовину, сказали сейчас лето, сами добывайте себе пропитание. Крестьяне, как только проведали про это дело, так начали срочно переселяться прочь отсюда.-

Радко и Слащёв понимающе переглянулись, перебежчик полностью подтверждал ранее полученные сведения о лишениях в рядах болгарского воинства.

— Значит, ты к нам перебежал ради тарелки супа? Хорош воин, что свою родину за похлёбку продает! — гневно бросил Дмитриев, буравя гневным взглядом лицо Ракова.

— Никак нет, господин генерал! — твердо ответил унтер и ретиво вскочил со стула, — надоело мне воевать за несправедливое дело и неправильного царя. Вот и решил отойти от него, не я один такой.-

Раков знал, что говорил. Не он один действительно являлся пред светлые очи героя Болгарии с первого момента его появлении на фронте. Весть о его прибытии моментально перелетела через линию фронта и надолго поселилась в умах простых солдат и офицеров.

— Расскажи, что пишут из дома, давно весточку получал? — более миролюбиво произнес Дмитриев взмахом руки, приказав собеседнику сесть обратно на табурет.

— Давно, господин генерал, ещё в мае. Пишут, что очень трудно жить, власти заставляют сдавать весь урожай в город, оставляя едва-едва на пропитание и для нового сева. А всё, что вывозят в город, немедленно отправляют эшелонами в Германию. Сестра сама видела, как людей от вагонов немецкая охрана штыками отгоняла, когда туда сахарную свеклу грузили, — с тоской в голосе говорил Раков.

— Значит, во всём виноват царь Фердинанд, говоришь? — спросил Дмитриев унтера, и тот вновь вскочил.

— Так точно, господин генерал, он немчура проклятый, через него все и наши беды.

— А сбросить его духу не хватает?-

— Так точно не хватает. Не нашего ума такое дело вершить.-

Дмитриев посмотрел на вытянувшегося перед ним в струнку унтера и с хитрецой спросил:

— Ну, а со мной ты и твои солдаты пойдут свергать царя?-

Унтер радостно осклабился и, не задумываясь ни секунды, чётко и ясно отрапортовал:

— Так точно, Ваше Высокопревосходительство, пойдем!-

Радко внимательно посмотрел в лицо допрашиваемого, а затем сказал:

— Ладно, иди, Раков, сейчас тебя накормят, но помни: слово — не воробей, вылетит, — не поймаешь! Когда унтера увели, Слащёв неторопливо подошел к карте, развёрнутой на столе, и сказал своему собеседнику:

— Значит, не любят братушки своего царя, ой не любят, если он их голодом морит.-

— Да за, что любить этого аспида, Яков Александрович, был бы ещё свой, да глупый, так ведь этого чужака из Берлина прислали на нашу голову, — с негодованием ответил Дмитриев, — и что в нём нашего, славянского? Ладно, Бог даст, выбросим обратно!-

Дмитриев помолчал некоторое время, а затем продолжил:

— Всё, что говорил Раков — полная правда. Немцев в дивизиях осталось очень мало, в основном, только помощники командиров дивизий. Тырновский полк, находящийся в резерве, полностью свободен от немцев, и его офицеры готовы поддержать нас, как только будет прорван фронт. Такое же положение дел и в Бургаском и Козолуповском полках. Их командиры не хотят воевать и готовы повернуть своё оружие против Фердинанда, если наш прорыв будет успешным.

— Да, если будет успех, — повторил Слащёв, — и не просто успех, а развал фронта. В этой ситуации наш основной противник — австрийский корпус Франка. Если мы свяжем его ударами с фронта и выйдем в тыл, то его можно будет исключить из дальнейшего расклада. Македонская армия фельдмаршала Кевессгази и Албанская генерала Пфлянцер-Балтина не успеют прийти им на помощь, если болгарские части сдержат своё слово.-

— Поддержат, обязательно поддержат! — горячо заверил Слащёва Дмитриев, — мои люди недавно вернулись с той стороны. Все готово.-

Собеседник кивнул головой, а затем осторожно спросил:

— А что будет потом, когда падет Фердинанд? Скорее всего, подобно нашему царю Николаю он отречется в пользу своего молодого сына Бориса. Ты готов поменять одного немца на другого, который вряд ли забудет свержение с престола своего отца.-

По задумчивому лицу Дмитриева было видно, что подобные мысли давно терзали его голову, но он не решался их высказать:

— Поддержит ли меня генерал Корнилов, если я предложу свою персону в Верховные правители Болгарии?-

— Думаю, обязательно поддержит, друже генерал.-

— Так ты выясни это поточнее.-

— Не волнуйся, обязательно уточню, сегодня же отправлю шифровку.-

Узнав всё, что ему было необходимо, Дмитриев склонился над картой и задумчиво произнес, озирая поля будущих сражений:

— Значит, нам с тобой, Яков Александрович, будет нужна только победа и ничто другое.-

Тщательно спланированное наступление началось 30 августа. В течение 8 часов артиллерия союзников, которая имела некоторое численное превосходство, обрабатывала передовой край вражеской обороны по всем участкам фронта, где предстояли активные действия, как наступательные, так и отвлекающие.

Англо-греческие войска на следующее утро первыми атаковали позиции австрийцев под Монастырем, но к исходу дня смогли занять лишь первую оборонительную полосу глубиной около 1 километра. Далее австрийцы Франка не пустили их о чем, командующий радостно доложил в Вену генералу Штрауссенбургу.

Совершенно по-другому проходило наступление в районе Ветреник — Скол. Русская бригада и сербы вначале вели вялую перестрелку, а затем после обеда неожиданно атаковали вражеские позиции. Это было столь неожиданно для болгар и их германских советников, которые полностью были уверены, что всё происходящее здесь носит, чисто демонстративный характер.